Когда в августе 1941 года бойцы Вермахта оккупировали тихий новгородский городок Старая Русса, выпускница школы, Маша Кузнецова, продолжила вносить свои мысли и замечания в личный дневник, начатый в первый день Великой Отечественной войны. Эти сокровенные записи впоследствии попали в руки сотрудников НКВД, а в 2000-х годах случайно были обнаружены на одной из свалок Санкт-Петербурга. Расшифрованные добровольцами проекта «Прожито» душеизлияния, повествуют о войне и немецких солдатах с точки зрения полной романтических надежд юной 16-летней девушки.
Первые впечатления
Первое знакомство Кузнецовой с немцами произошло после возвращения её семьи из деревни в Старую Руссу, к тому времени уже занятую неприятелем.
Приглядевшись к пришлым бойцам, она вписала в свой дневник фразу: «Немцы оказались не такими, какими я их воображала: большинство из них были молоды и красивы», из которой следовало, что враги были такими же людьми, как советские граждане.
В глазах Маши воины Гитлера стали выглядеть ещё более человечными после её встречи с подругой, Тосей Тихомировой, которая, работая на немецкой кухне, рассказывала однокласснице о добром и порядочном нраве немцев. Хотя Тося, ходившая на танцы с немцами и крутившая с некоторыми из них романы, и не отличалась нравственной стойкостью, в Машиной тетрадке 27 ноября 1941 года появилась запись: «Ох! Как бы я хотела быть на ее месте! Немцы, у которых она работает, просты и искренни. Особенно выделяется своей простотой и веселостью Август — военный врач. Тося, кажется, очень влюблена в него и при всех называет его «мой милый».
Спустя несколько дней мечта Кузнецовой сбылась — устроившись раздатчицей на кухню, она оказалась в центре внимания молодых офицеров, которые оказывали ей всяческие знаки внимания, предлагали проводить до дома, приглашали на танцевальные вечера и даже пытались поцеловать.
Доказательством тому служит запись от 19 декабря 1941 года, которая гласит: «Вообще я очень удивляюсь этим дерзким выходкам со стороны немцев. Кажется, они слишком образованны, чтобы поступать так. Даже на работе — и там от них нет покоя. То за плечи, то за подбородок так и хватают. Противно даже смотреть на эти безобразия. Мы, конечно, даем им решительный отпор со своей стороны, но что на самом деле мы из себя представляем? Какую силу? Мы слабые, беспомощные девушки».
Влюблённость
Но спустя несколько дней Маша Кузнецова попала под обаяние 22-летнего унтер-офицера Франца, и с трепетом ожидала встречи с ним на новогоднем вечере. Молодой немецкий военный поразил советскую девчонку своей искренностью, простотой и детской улыбчивостью, которая отличала его от сослуживцев.
Попав в омут его затянутых поволокой глаз, Маша отмечала красоту его усов и наивные манеры, заключая в конце: «…вообще Франц один из моих идеалов».
Из дневника неясно состоялась ли долгожданная встреча Маши с Францем, но очевидно, что 8 января Кузнецова вместе с семьёй переехала в деревню Каркачево, поскольку советские войска развернули наступление на Старую Руссу.
Больше наяву с немцами она не встречалась, зато они являлись к ней во сне, наиболее яркие впечатления она описывала в дневнике.
Сновидения
Однажды Марии приснилось сражение с участием советских и немецких солдат, которых она после более близкого знакомства уже не воспринимала как злую чёрную силу, а видя в каждом из них человека со своими страхами, болями и мечтами.
7 января она зафиксировала на бумаге свой странный сон, в котором смешались события из реальной жизни с её яркими фантазиями: «Всю ночь я никак не могла заснуть. В голову лезла какая-то чепуха. Я была рада и русским, но было скучно и по немцам.<…> Особенно я хотела увидеть Александра, хотя его и не знала. Я уже представляла себе его идущего во главе русского отряда. Но что он из себя представляет? Я на это не могу ничем ответить. Я его ни разу не видела. Но моя фантазия все развивалась и развивалась: вот я подхожу к Александру как к близкому и родному мне человеку, и он берет меня с собой на войну. Вот я уже санитарка и работаю где-то далеко в лазарете. Я помогаю раненым русским бойцам. О, как я горда этим! Вдруг среди раненых вырастает фигура Франца. Он также тяжело ранен! Я изо всех сил стараюсь помочь ему, но в то же время при виде его чувствую что-то особенное, чего до сих пор никогда не чувствовала…»
После оккупации
С начала марта 1942 года в доме Кузнецовых стали жить два 18-летних солдата Красной Армии, одного из которых звали Коля Березников. Этот парнишка очень понравился Маше, отметившей в дневнике: «Он действительно красив.<…> Мне жаль его! Я вижу всю его беспомощность перед опасностью, тоску по родине — и от этого слезы наворачиваются на глазах».
Размышляя о войне, Кузнецова поняла, что немцы перестали представляться ей врагами, она в одинаковой степени жалела бойцов с обеих сторон, понимая всю бессмысленность их вражды и безвременной смерти на поле боя.
А дойдя до этой мысли, она как-то бесстрашно для своего времени записала смелую заметку про власть: «Так тешьтесь вволю, подлые вожди, когда вам не стыдно идти войной против головы седой и старой, молодой и красивой, как эта голова!“ — крикнула бы я сейчас Гитлеру и Сталину, виновникам тысяч убийств и всех страданий.<…> Когда я остаюсь одна, тоска до боли сжимает сердце, и я готова бежать отсюда без оглядки, бежать туда, где много людей, где вертится, клокочет, кричит и поет многоголосая жизнь. Бежать подальше из России, где кровь человека дешевле воды».
Это была одна из последних ремарок в дневнике Маши Кузнецовой.
Красные пометки
29 марта, после того, как она поделилась своими впечатлениями об ожесточённых сражениях в окрестностях Руссы, девушка привлекла внимание сотрудников НКВД, которые изъяли её дневник для ознакомления.
Сосредоточено изучая материал, работники службы безопасности, помечали красным карандашом строки, компрометировавшие автора. Негодование вызвала страница, где Маша описывала танцы с немцами, прямо поверх неё советские контрразведчики сделали пометку «Перевоспиталась у фрицев», а напротив фразы, где она назвала Россию рабыней Германии, ими была поставлена резолюция «Сволочь».
Подтвердив на допросе своё авторство, Кузнецова обрекла себя на тяжелую жизнь, обстоятельства которой до сих пор достоверно неизвестны.
Единственной зацепкой способной пролить свет на эту тёмную страницу её биографии является запись, найденная волонтерами в книге «Жертвы политического террора в СССР. Книга памяти Новгородской области». В этом издании среди прочих лиц присутствует некая Мария Кузнецова 1925 года рождения, которая будучи арестованной в деревне Каркачево, получила 7 лет лагерей.
