Занятно, что рюмочная – чисто советское изобретение. В Москве они открылись при Хрущеве, как некое послабление народу. Пусть граждане пьют не в антисанитарных условиях, а в приличной обстановке.

«Мужички, распивавшие портвешок под раскрашенным грибком на детской площадке или в подъездах, как революционеры, собравшиеся на сход в подполье, теперь могли зайти в приличествующее случаю заведение, опрокинуть рюмашку и интеллигентно закусить бутербродом.
Такое в то время не снилось даже» — отмечал журналист Л. Репин.

Рюмочных в Москве было около полусотни.
Первые открылись в начале 1950-х – на Солянке, в Копьевском переулке (она пала жертвой стройки филиала Большого) и на Тишинском рынке. Располагались они, как правило, на первых этажах жилых зданий.
Если в закусочных первой категории посетители сидели за столами, то в рюмочной (закусочной второй категории) пищу поглощали, стоя за высокими столиками.

По размерам рюмочные были всегда камерными, но в оживленные дни в заведение, рассчитанное, например, человек на 25, умудрялось набиться чуть ли не в два раза больше народу.
Власть времен оттепели рюмочные поощряла.
Не в смысле оправдания пьянства – здесь по-прежнему был «пьянству – бой». А в смысле перевода потребления алкогольных напитков в более цивилизованное, и даже, в некотором роде, здоровое русло.
Дело в том, что в рюмочной к стандартным 100 граммам полагалась закуска. А с закуской, согласитесь, напиться в зюзю всяко сложнее.

Стандартной закуской был бутерброд. Поэтому со временем бутербродные стали синонимом рюмочных.
Тут вспоминается Аркадий Райкин с его бутербродом с «загнувшимся» сыром, который давно «хоронить пора».
Вместо сыра на хлебе могла быть колбаса или еще вариант – килька, а на ней половинка яйца. Этот последний вариант прозвали в народе «пыжом».

«Неудобство было только одно: выпить после одной рюмки хотелось еще, а бутербродами уже сыт по горло.
В общем, получалось так: стоят мужички, рюмку за рюмкой заглатывают, а из бутербродов Пизанскую башню складывают» — вспоминал на эту тему Леонид Репин.
Среди лоббистов открытия рюмочных называют Екатерину Фурцеву.
Что неудивительно — Екатерина Алексеевна, даром что министр культуры и «хозяйка Москвы», была ближе всех к народу в смысле любви выпить-закусить.

Состав посетителей рюмочных определялся их местоположением.
Например, художник Павел Никонов частенько заскакивал в рюмочную на Мосфильмовской. Именно отсюда он пошел на одну из знаменитых встреч Никиты Сергеевича Хрущева с интеллигенцией, которая проходила на Ленинских горах.
«Перед тем, как пойти, решили мы выпить для храбрости. А тут такая забегаловка была, рюмочная такая. Мы для храбрости по стакану портвейна выпила, а потом пошли по набережной» — вспоминал художник.
Портвейн пришелся как нельзя кстати, и встреча представителей художественной интеллигенции с членами партии и правительства прошла в теплой, доверительной обстановке.

Вообще, «принятие на грудь» в рюмочных со временем превратилось в своеобразный ритуал.
Казалось бы, ничто не способствует длительности процесса – посидеть нормально не получится, все стоя, ассортимента никакого. Но разве такие мелочи могут помешать культурному общению?
Так что многие задерживались в рюмочных допоздна, и даже приходили в обеденный перерыв.

Любовь советского народа к распивочным отражена даже в кинематографе нового времени.
В фильме «Дневной дозор» тосты в честь победы добра над злом произносятся в рюмочной, которая располагается рядом с метро «ВДНХ».

Помимо рюмочных и бутербродных, чрезвычайно популярны в народе были пивные. Но это уже совсем другая история…

Источник